Чтец:
Веселый рождественский праздник Христа!
Все грезит о радостном пире;
В домах и на рынках кипит суета,
Везде оживление в мире.
Веселый рождественский праздник Христа!
А все же под вьюгой морозной
Порою томится в скорбях нищета,
Судьбою подавлена грозной...
И вот в это время, как ярко огни
Сияли в их праздничном свете,
Сидели в лачуге, от света в тени,
И мать, и голодные дети.
В веселый рождественский праздник Христа
Заплаканы были их очи.
При бледном огарке в углах темнота
Казалась ужаснее ночи.

Открывается первый раз живая картина. Мать и дети в бедной избе. Закрывается.

Метель разыгралась как бешеный зверь,
Что дико, неистово злится.
Послышалось матери: в ветхую дверь
Как будто бы кто-то стучится.
Нет, хлопает ветер, должно быть. Кому
Идти к ним была бы охота?
Злодей к беднякам в эту зимнюю тьму
Пойдет ли стучаться в ворота?
А друг... Но у бедности мало друзей:
Никто не придет, без сомненья...
Однако же стук раздается сильней,
И, будто бы призрак виденья,
Осыпанный снегом явился старик;
Обмерзли волос его пряди.
Крестом осенил он морщинистый лик
И просит на хлеб Христа ради.
«Нет, дедушка, денег... На хлеба кусок,
Да корка черства и плохая!..»
И съел, помолившись, тот хлеб старичок.
«Спасибо,— сказал он, вздыхая,—
Простите! Я сыт вашим добрым куском;
Вы добры, хотя не богаты.
А это вот вам!» — За икону при том
Он что-то засунул.

Открывается второй раз живая картина. Все происходит так, как прочитано.

Из хаты ушел, поклонившись, прохожий старик.
Уж он за ступенью порога.
Глядят: кошелек... он и туг, и велик,
В нем золота, золота много!..
Кто был он — прохожий, сквозь вьюгу и мглу
Добро совершивший украдкой?
Как знать? Только образ у бедных в углу
Теперь озарялся лампадкой!..

Открывается третий раз живая картина. Старика уже нет. Сначала мать достает кошелек. Удивляется. Все смотрят на дверь. Затем вся семья становится на колени, будто молится. Один ребенок заглядывает в дверь.